Доктор Линсли достал из кармана часы и вновь склонился над Командором. Прижал пальцы к его шее, затем приложил ухо к груди. Выпрямившись, снова взглянул на часы и объявил:

– Господа, думаю, на сей раз я не ошибаюсь.

Фрэнки дала волю слезам. Чтобы не остаться за бортом, к ней присоединились некоторые из сестер и дочерей Командора. Мужчины покашливали, переступали с ноги на ногу и потягивались.

Трехлетний Нейли потянул отца за полу.

– Что случилось?

– Прадедушка отправился к Господу и Иисусу на небеса.

– Неправда. Вот же он, – нахмурился Нейли.

– Тише.

Уильям подошел к Альве:

– Я схожу в конюшни и вернусь.

– Найди Джорджа. Скажи ему, что все закончилось.

Нейли не унимался:

– Он никуда не отправился, он здесь.

– Его дух ушел, – объяснила Элис.

– Я не видел, как он уходил.

– Мы не можем это увидеть – дух невидим.

– Откуда ты тогда знаешь, что он ушел?

Элис поджала губы, взглянув на мужа, и проговорила:

– Так написано в Библии. Так говорит Бог.

– Может, это дух ушел, когда был тот звук?

Корнель оживленно предложил:

– Пойдем лучше съедим кекс.

При упоминании о кексах в желудке у Альвы заурчало. В ответ на урчание желудка малыш внутри толкнулся и совершил кувырок.

Уильям, естественно, ждал мальчика, однако Альва надеялась, что у нее родится девочка, такая же хорошенькая, как маленькая Гертруда, которую она с радостью нянчила в первые месяцы ее жизни, качала на руках и пела ей песни, а в последнее время играла с ней в ладушки. Девочка была настоящей отдушиной во время ужасно тоскливых визитов, которые Альве приходилось наносить Элис. Элис не устраивало все подряд: банное мыло пахло слишком сильно, повар пек пироги со слишком толстыми корочками, рессоры в ее ландо были слишком упругими, приятельницы думали только о прическах и шляпах и совершенно забыли о Боге. Дом был слишком маленьким, чтобы оказывать достойный прием священникам из церкви Святого Варфоломея, чьи деяния она поддерживала всем сердцем, и сокрушалась, что не может разместить за столом людей, которые их тоже оценят по заслугам. Возможно, завещание Командора позволит ей решить этот вопрос. Альва была уверена, что Элис думает именно так.

Услышав о кексах, Нейли оживился, но вопросы задавать не перестал:

– А как дух пройдет сквозь потолок?

– Он может пройти через что угодно, как призрак, – ответил Билл.

– Миссис Кейлор испекла яблочные кексы. С корицей. Чувствуете, как вкусно пахнет? – пыталась отвлечь детей Элис.

– С колицей! – оживилась Гертруда.

– Я хочу два, – сказал Нейли. Ответ брата его, кажется, убедил.

– Тогда идем, спустимся на кухню, миссис Кейлор тебя угостит.

Фрэнки и старшие дамы все еще всхлипывали и утирали слезы. В последний раз взглянув на бездыханного Командора, Альва прошла вслед за Элис через полную стариков гостиную в холл, украшенный огромной пасторалью, изображавшей пасущихся лошадей. Поднимавшийся из кухни аромат корицы разжигал ее аппетит.

Дойдя до зала внизу лестницы, Элис сказала:

– Альва, вам лучше присесть. Я попрошу девушку вас обслужить.

– Спасибо, я подожду, – ответила Альва и обратилась к Корнелю, который держал Гертруду на руках: – Оставьте малышку со мной, я с ней поиграю, а вы можете присоединиться к Уильяму – он в конюшнях.

Оставшись наедине с Гертрудой на стеганой синей софе, Альва одной рукой обняла девочку, а другой стала гладить живот, чтобы успокоить своего малыша.

– Проголодалась? – спросила она племянницу, которой через несколько дней исполнялось два года.

Гертруда кивнула. Она снова сосала палец.

– Я тоже.

Гертруда потеребила Альву по руке и показала на картину на стене напротив.

– Красиво, правда?

Альва кивнула.

– Это твоя прапрабабушка София. Она была бы рада, что понравилась тебе.

Гертруда перевела пальчик на каминную полку.

– Пастушка? Да, очень красивая статуэтка. Твой прапрадедушка вырос на ферме, и София тоже, даже твой папа родился на ферме. Знаешь, что такое овечка?

Гертруда вынула изо рта пальчик, сказала «бе-е-е» и довольно улыбнулась.

– Какая ты умница! – похвалила ее Альва. – Расскажи мне, что теперь с нами будет?

После окончания панихиды по Командору Уорд Макаллистер обнаружил Альву сидящей в одиночестве на скамье в боковом нефе – та решила немного отдохнуть, пока члены семьи беседовали с уходящими гостями.

Балконы были затянуты траурными драпировками. На фоне тяжелого дерева и черной ткани ярко выступали вазы с цветами и венки из лилий. Но какими бы элегантными ни были цветы, их аромат угнетал.

Альве очень хотелось поехать домой и ненадолго прилечь.

– Отличная была служба, – сказал мистер Макаллистер. – Сегодня такая стужа, а сколько людей пришло! По моим подсчетам – больше тысячи.

– Да, наверняка не меньше.

Мистер Макаллистер уселся рядом.

– Вы, наверное, видели газеты… Завещание опубликовали во всех подробностях, на радость читателям. Кажется, у газетчиков повсюду шпионы!

– Вполне возможно, – кивнула Альва. Она поправила жемчуга, которые давили на ее налившуюся грудь. Все ее тело изменилось до неузнаваемости. – Родственники очень недовольны. Это вторжение в личную жизнь.

– Но, полагаю, самим-то завещанием они довольны. Кроме, осмелюсь заметить, моего дорогого друга Корнелиуса Джеремии.

По условиям завещания, которое днем ранее было зачитано мужчинам, многочисленные (по большей части довольно скромные) суммы были оставлены в наследство Фрэнки, сестрам, дочерям Командора и некоторым другим лицам. Внукам он завещал более щедрые суммы – гораздо более щедрые, чем того ожидали: по предварительным оценкам, Корнель получил пять миллионов долларов в акциях, Уильям, Фредерик и Джордж унаследовали по два миллиона. Уильям получил два миллиона. Два миллиона! Альва не позволяла себе даже представлять эту цифру, настолько неправдоподобной она казалась.

Дядюшке Си-Джею Командор выделил всего две тысячи долларов и поручителя, чтобы тот не потратил все деньги одним махом. Остальные средства, баснословные девяносто миллионов долларов, отошли в личное распоряжение свекра Альвы. Говорили, что, узнав об этом, он склонил голову и заплакал.

Мистер Макаллистер заметил:

– Что касается доли вашего свекра – он унаследовал больше денег, чем имеется в казне Соединенных Штатов. – В его голосе послышалось такое благоговение, словно речь шла об ангелах, спустившихся на землю.